«...Я недаром сегодня вздрогнул, —

Не загробный вздор и не бред:

В порт, горящий, как лето, вошёл

И развернулся товарищ «Теодор Нетте».

Я узнаю его в блюдечках-очках

Спасательных кругов, вот они!

«Здравствуй, Нетте! Как я рад, что ты

Дымной жизнью трубок и канатов живёшь».

«Подойди сюда! Тебе не мелко?

От Батума, чай, котлом покипел?

Помнишь, Нетте, в бытность человеком

Ты пивал со мною чаи в дипкупе?»

Медлил ты, а вокруг храпели.

Глаз кося на сургуч печати,

Ты болтал о Ромке Якобсоне

И, стихи уча, смешно потел.

Засыпал к утру, курок так сильно

Палец сжал… Суньтеся — охота ль?

Думал ли, что через год всего

Я с тобою, пароходом, встречусь?

За кормой — луны огромной рваный след,

Что простор надвое распорола.

Словно след героя из битвы

Тянешь ты, и светел он, и кровав.

В коммунизм из книжки верят средне:

«Мало ль что в книжке намолоть!»

А такое — оживит все «бредни»,

Плоть и суть ему покажет вдруг.

Мы живём, скованные клятвой железной.

За неё — на крест и пулею в лоб!

Это — чтобы в мире без России, без Латвии

Жить единым человечьим общежитьем.

В наших жилах — кровь, а не водица.

Мы идём сквозь револьверный лай,

Чтоб, умирая, воплотиться

В пароходы, строчки и другие дела.

Мне бы жить и жить, сквозь годы мчась,

Но в конце — других желаний нету —

Я хочу свой смертный час встретить так,

Как встретил его товарищ Нетте...»